Фень в Сталинграде

Моя огневая позиция ОП находилась в 100-150 метрах от завода. Основная задача была не дать немцам прорваться к реке, потому что завод стоял недалеко от Волги. Вот в этих боях я уничтожил из своего Т-70  три немецких танка.

- Что за танки были? Большие, маленькие? Т-3 или Т-4?

- А откуда я его мог знать? Если бы он был какой-нибудь тяжёлый танк, то я бы его 45-кой не  пробил. Но тогда ещё не было этих танков. В то время были средние танки Т-3 и Т-4,  и им уже немножко броню улучшили, орудия удлинили.  Поэтому те танки, что я уничтожал, были какими-то лёгкими. Но я их толком не видел! У меня в прицеле шкала такая была.  И мы всегда выставляли, на сколько метров будешь стрелять.  БР-8. Бронебойный снаряд на 800 метров. Это такое расстояние, когда снаряд по своей траектории не превышает высоту немецкого танка. Так нас учили опытные танкисты.

Значит так. Мой танк в окопе. По башню. Она крутится, и мне всё видно. И моё было большое удовольствие, когда я попал в первый танк, и он загорелся. Это было моё наслаждение. Я больше тогда ничего не чувствовал. А так, это ж не в один день я три их уничтожил. В другие дни. Мы же числа не записывали. Одна атака немцев, другая. Атаки немцев были каждый день.

Потом однажды приказали поддержать стрелковый батальон, который должен был отбить у немцев три здания барачного типа. Дома были двухэтажными. В метрах трёхста от нас была куча от развалин, куда я и поставил танк. Никто по мне не стрелял. Справа кустарничек. Передо мной дом, по окнам которого я должен стрелять. Стрелковая рота ползла к дому. Мне дали зелёную ракету – это значит, что можно уже стрелять. Красная – огонь прекратить. Вот зелёная ракета. Я прицелился в левое окно этого дома. И… ба-бах выстрел. Из окна этого вылетает чёрная пыль. А я думал, что от снаряда моего вылетит что-то красное или пламя какое.

Иван Иванович Свечкарёв (мой механик-водитель) на 12 лет старше меня. Сибиряк. Когда увидел, что я попал, крикнул:

– Попал, попал молодец!

Понимаете, он ведь старше меня, воевал уже. Он же думал о своём лейтенанте (обо мне), да как я умею стрелять. А тут увидел, что попал. Обрадовался.

Я тоже. Но надо же стрелять дальше. А там 4 подъезда. Окон много. Вот я и прошёлся по всему первому этажу. Потом поднял пушку и давай стрелять по второму этажу. Отстрелялся, и вижу красная ракета. Я огонь прекратил, а наши стрелки уже подползли к дому, кинули пару гранат и давай в окна запрыгивать. Такие натренированные были уже, раз-раз и там уже в доме. Слышу там перестрелка. Вдруг со стороны к дому этому устремилась целая куча немцев с командиром. Ну, человек 18-20. Какой-то резерв.

Тут мне самому нужно было принять решение, что делать. Связи же с начальством не было. Ну что тут думать! Осколочным я в эту кучу ба-бах. Пыль поднялась. Немцев сразу не стало. Но как только зашевелились, я выстрелил ещё раз. Опять пыль поднялась, а людей я там больше не видел. Всё это сделал и такое облегчение испытал, что вроде как успешно справился с боевой задачей. Но это не всё ещё  было.

Т-70 танкового взвода Александра Феня

Возвращались мы по улице. Смотрим, стоит на дороге оставленный кем-то Т-70. Причём люки мехвода и командира были на нём закрыты. Что такое? Если бы был подбит, люки были бы открыты. Надо разобраться. Свечкарёв опытный парень был. Подогнал наш танк к брошенному Т-70 вплотную и через нижний люк пробрался к нему внутрь. В это время я поднял ствол пушки и, поворачивая башню, следил за окнами дома напротив. В брошенном танке Свечкарёв никого не нашёл. Тогда мы просто прицепили его  тросами за свой танк и притащили к своим. В части никто не стал разбираться, что там с ним случилось, и где экипаж. Главное, что те дома были взяты и командир роты стал хвалить меня со Свечкарёвым, за поддержку наших стрелков. Он говорил: «Я к награде вас приставлю». Но на утро мы уже готовились к отражению атаки. Свечкарёв зачищал контакты, а я ручку прокручивал по его команде. И тут как сверкнёт шрапнельный снаряд, и меня как стукнет! Я бух, и упал вот так на броню головой. Свечкарёву показалась, что я даже успел сказать «я убит». Не знаю. Не помню. А Свечкарёв бросился ко мне, взвалил на себя и в блиндаж перенёс. Осмотрел. Две дырки. Вызвал фельдшера. Тот оказал мне первую помощь. Руку подвязал. Тут у меня две гранаты за ремень комбинезона засунуты, тут пистолет. Правая рука свободная, а тут ещё флажки были у меня…

 Фельдшер, сказал мне сидеть здесь и ждать санитаров. Они за мной придут, чтобы переправить на другой берег Волги. Ну, сидел-сидел всю ночь, никто за мной не пришёл. Утром высунулся из блиндажа посмотреть, а наших уже нет никого. Обернулся, и танков наших нет. Одни только немцы лежат у железнодорожной колеи. Вагоны стоят. И немцы лежат ногами ко мне и головой на Волгу. То есть я оказался у них в тылу. Как так вышло я не знаю, повезло, что никто из немцев сюда не заскочил. Иначе хана бы мне было. Ну что ж, стал я осматриваться.

Вагоны были сцеплены, но не все. Увидел я место, где между вагонами было метров 8-10. Значит слева у вагона лежал немец, и через этот пустой промежуток второй немец у вагона справа. Ну что мне делать? Флажки я уже в сторону отложил. В одну руку взял пистолет, а другая на бинтах висит. Вылез и тихонько пошёл в сторону этого «прохода». Иду, на немцев смотрю, только бы никто из них на меня не обернулся. Если же меня увидят, то мне «крышка». А я боялся в плен попасть. Потому что, ещё в 1941 году читал в газете, как немцы привязывали наших пленных танкистов за ноги к двум танкам и разрывали их...

Ну, прошёл я так метров 20-25 и подумал, что теперь немцы уже могут услышать меня. И принимаю такое решение: не целясь, из пистолета в одну сторону ба-бах, в другую сторону ба-бах, и бежать. А с той стороны 4 колеи было. За последней колеёй лежат наши солдаты. Они увидели, что появился кто-то в чёрном комбинезоне, что стрельнул в немцев, что бежит теперь в их сторону. Наши открыли по немцам огонь, и уже ни этот немец, ни другой, не могли по мне стрелять. Добежал до наших невредимым. Меня радостно встретили. А их младший командир даже указал мне дорогу к переправе. Вот так я оказался у лодочной переправы, попал на другой берег Волги, а потом на попутной машине доехал до госпиталя. «Джанибек» -  станция там такая.

Вот так я оказался в госпитале, а наша танковая бригада продолжила борьбу.

После войны я нашёл наградной лист на Свечкарёва. Там было описано, как мы подбили три танка, как поддержали стрелков при штурме здания и другие его успехи которые он проявил в боях после моего ранения.

Так что я в Сталинграде получил ранение, а он орден Отечественной войны 2-й степени. Меня же командование сочло погибшим, и дело моё сдали в архив.