Кто разбомбил Минск во время войны?
В наше время усиленно продвигается утверждение о том, что во время войны Минск превратили в руины не немцы в 1941-м, а советская авиация, нанёсшая городу ещё большие разрушения своими бомбардировками в 1942-1944 годах. Так ли это?
22 июня 1941 года немцы действительно Минск не бомбили. В первый день войны их самолёты были заняты более важным делом – истреблением советской авиации: преимущественно на аэродромах и, гораздо реже, – в воздушных боях.
В этот воскресный день многие жители белорусской столицы были на торжественном открытии Комсомольского озера. В Минске гастролировали Московский цирк, артисты МХАТа и Украинского театра из Одессы. Их выступления шли при полных залах. Жизнь продолжала идти своим чередом даже после выступления по радио В. М. Молотова, объявившего о начале войны в 12 часов дня.
Лишь в 17:00 в столице БССР появились первые реальные признаки войны – семьи военнослужащих, эвакуированные на машинах из занятых немцами приграничных гарнизонов. Военный комендант Багреев позднее вспоминал: «В грузовиках сидели женщины, дети были в исключительно паническом состоянии и жалком виде: кое-как одетые, грязные, у одних разорваны платья, у других кровь на одежде. Вещей почти ни у кого не было».
После них в город стали входить разрозненные группы военных и сотрудников милиции из приграничных районов. Многие из них имели оружие, но не имели документов.
К концу 22 июня немцы, потеряв 143 самолёта, продвинулись вглубь территорий СССР на 25-60 км. На захваченных аэродромах они насчитали 1 489 уничтоженных или брошенных целыми советских самолётов. Ещё 322 самолёта было сбито ими в воздушных боях.
Немцы подсчитывают советские потери на захваченном аэродроме
Вечером этого же дня, совершив облёт разрушенных советских аэродромов, и узнав о масштабах потерь, командующий ВВС Западного Особого военного округа генерал-майор И. И. Копец застрелился.
Несмотря на это в столице Советской Белоруссии мало кто догадывался о масштабах надвигающейся беды. Наоборот – поколению молодёжи, родившейся и выросшей уже при советской власти, казалось, что через две-три недели Красная Армия войдёт в Берлин, и война закончится. Чтобы не остаться в стороне, сразу после объявления войны тысячи парней и даже девушек бросились искать военкоматы. Был среди них и 13-летний подросток Генка Юшкевич – будущий диверсант-разведчик группы «Джек». Но в то время местоположение военкоматов особо не афишировалось, и молодёжь, не найдя их, разошлась по домам. Оказалось, что 22 июня военкоматы в плановом режиме были просто заняты проведением объявленной мобилизации. По этой причине от добровольцев, всё-таки нашедших военкоматы, было принято всего 542 заявления.
Корреспондент газеты «Правда» по БССР П.А. Лидов заканчивал свою статью о первом дне войны в Минске такими словами: «18 часов вечера. Первый день войны подходит к концу. Полное спокойствие царит в белорусской столице. Народ начеку, уверен в себе, в своей правоте. Такой народ непобедим».
Утро понедельника 23 июня в Минске началось, на первый взгляд, как обычно: открылись предприятия, учреждения, детские сады, вышли на линию трамваи, люди пошли на работу.
Однако на улицах появилось много военных машин, нагруженных красноармейцами и утыканных ветками деревьев. «Глядя на них, – вспоминал позднее В. Ф. Исаенко,– я подумал, что фронт где-то за 400-500 км, а бойцы в машинах уже держат винтовки наизготовку. Все наши хлопцы думали, что вскоре над Минском развернутся воздушные бои, как над Мадридом, в которых будут сбивать самолёты, и кто-то будет прыгать с парашютом…»
С утра прекратились радиопередачи, и в течение всего дня через определённое время стала передаваться только одна фраза: «Городу Минску дан сигнал воздушной тревоги». Однако, поскольку налёта не было, не было и паники. Единственной реакцией на сигнал воздушной тревоги стал массовый наплыв в магазины горожанок, кинувшихся скупать продукты. Стоя в очередях, они досадовали лишь на то, что из-за периодически объявляемых тревог могут закрыться магазины. А насельники гостиницы, в которой остановился корреспондент Лидов, даже посмеивались над артистами МХАТа – единственными, кто спускался в убежище при каждом объявлении тревоги.
Однако около 12:00 к окраине белорусской столицы всё же прорвались немецкие истребители и обстреляли из пулемётов аэродром в Лошице (после войны аэропорт Минск-1) и жителей на окраине города. Так среди минчан появились первые раненые. Кроме этого было убито несколько коров и лошадей, которых вскоре увезли на городскую бойню.
Затем над Минском появлялись немецкие бомбардировщики. Они совершили 11 налётов на аэродром в Лошице. Уверенность в недосягаемости столицы БССР для врага была такой, что, несмотря на второй день войны, советские самолёты на аэродроме по-прежнему стояли ровными рядами, а зенитное прикрытие отсутствовало.
Поэтому большое количество самолётов было уничтожено прямо на земле, вместе со складами горючего и боеприпасов.
Советские истребители И-153, уничтоженные на аэродроме в Лошице
Для защиты неба над белорусской столицей в Лошице базировалось около 140 истребителей двух полков 43-й авиадивизии, штаб которой находился в Орше. Командовал авиадивизией генерал-майор Георгий Нефёдович Захаров. Ещё два полка его дивизии прикрывали железнодорожный узел в Барановичах и аэродром в Пуховичах. 23 июня, вылетая из Орши в Минск, генерал Захаров всё ещё считал, что прикрытие белорусской столицы – задача скорее почётная, чем боевая. Ему казалось, что реальные схватки в небе идут где-то на западе, под Белостоком или в тех же Барановичах, где его лётчики, собственно, и отражали вражеские налёты 22 июня. Поэтому, подлетая на истребителе И-16 к Минску вечером 23 июня, он даже не сразу понял, что это за самолёты кружат над его аэродромом в Лошице. В воспоминаниях он писал: «Аэродром, куда я намеревался приземлиться, полыхал — горели склады с горючим! На нём вперемежку стояли самолеты разных систем, абсолютно незамаскированные, всё было забито техникой — целой и изуродованной. Я не стал садиться сразу, а сначала сделал круг над городом.
Подо мной низко ходили большие двухмоторные машины. Я видел их, подлетая к Минску, но мне и в голову не могло прийти, что это "юнкерсы"! Они ходили на малых высотах и прицельно швыряли бомбы на отдельные здания. Вражеских истребителей в небе не было. Превратив аэродром в жаровню, "юнкерсы" под вечер чувствовали себя в полной безопасности.
Я находился выше их, прямо над центром города, когда увидел один Ю-88 над крышей штаба округа. Раздумывать долго не стал — спикировал, пристроился фашисту в хвост и в упор дал длинную очередь. "Юнкерс" не загорелся, но резко накренился и упал. Упал он в районе Оперного театра.
Огнём из четырёх пулемётов Захаров просто убил немецких пилотов, поэтому Ju 88 не загорелся, а резко накренился и устремился к земле
Над окраиной города я атаковал другой самолёт и зажег его. Он уходил, дымя, но, я думаю, не вытянул: как и у первого, у него был слишком мал запас высоты. А мой истребитель поглощал последние капли горючего. Времени, чтобы сесть на нужный мне аэродром, уже не хватало. Пришлось садиться на площадке в Лощице, где всё горело».
Несмотря на понесённый урон, уцелевшие в Лошице истребители Георгия Захарова поднимались в бой и смогли сбить несколько вражеских самолётов, не потеряв при этом ни одного советского пилота.
Кроме аэродрома в этот день немцы бомбили военный городок Уручье, где дислоцировалась 100-я стрелковая дивизия под командованием генерала Ивана Руссиянова и железнодорожный узел в Минске.
В это время будущий белорусский писатель, а тогда студент Иван Кудрявцев, сдавал экзамен в университете, с третьего этажа которого железнодорожный вокзал Минска был как на ладони. Позднее он писал: «В открытые окна аудитории неожиданно ворвался непонятный гул. Он всё крепчал и крепчал, как вдруг был заглушен близкими протяжными взрывами. Мы все кинулись к окнам и увидели вокзал в столбах дыма, пепла и огня. Онемев, всматривались в это безумство смерти, которое творилось так близёхонько от нас, на наших глазах… Это был первый налёт на Минск, первая его бомбёжка. Вскоре мы покинули аудиторию и подались кто куда. Конечно, никто из нас не знал, состоится ли, согласно расписанию, следующий экзамен. А кто мог представить, что через четыре дня в город войдут немцы?..»
Корреспондент Лидов о налёте 23 июня писал: «Всё время из ПВО поступают сведения, что немецкие самолёты стремятся прорваться к Минску. Выходим на балкон, глядим вверх, но кроме наших истребителей ничего не видим. Около полудня вышел зачем-то на улицу и услышал серию сильных, гулких взрывов. Бомбы! Гляжу наверх и вижу в прозрачном голубом небе девятку блестящих на солнце бомбардировщиков. Они летят очень правильным и чётким строем, разворачиваясь над городом где-то в районе вокзала. Вот их нагоняют истребители. Немцы продолжают лететь, не меняя курса и строя. Задний самолёт из вражеской девятки, атакованный и подбитый истребителем, падает вниз. Остальные медленно удаляются…»
Многие очевидцы вспоминали, что в этот день тоже с любопытством наблюдали за немецкими бомбардировщиками. Из-за полного отсутствия чувства тревоги они делали это стоя прямо на улице! Когда советский истребитель сбил «немца» над Оперным театром, раздались восторженные аплодисменты зрителей. Большинство из них думали, что пройдёт 2-3 дня, жизнь вернётся в привычную колею, и такого «шоу» они никогда уже не увидят.
В этот день над Минском зенитчиками и лётчиками было сбито семь самолётов противника.
Когда руководитель гастрольной группы МХАТа дозвонился из Минска в Москву и спросил: «Что делать?», ему ответили: «Продолжать гастроли».
А в это время из-за резко возросшего спроса в Минске начались перебои с продажей хлеба, и некоторые магазины стали закрываться. Властям столицы пришлось принять решение по увеличению выпечки хлеба для населения и Красной Армии.
Ближе к вечеру руководитель Советской Белоруссии П.К. Пономоренко всё-таки позвонил в Москву И.В. Сталину с просьбой разрешить эвакуацию государственных ценностей и детей. Сталин, удивившись – «не рано ли?» – разрешение дал, потребовав, при этом, не поддаваться панике.
К концу дня в Минске помимо мобилизованных были приняты в Красную Армию ещё и 1 315 добровольцев.
23 июня по немецким данным советские ВВС потеряли ещё 755 самолётов. По советским данным потери врага составили «51 самолёт и один самолёт противника был посажен нашими истребителями на аэродром в районе Минска».
Утро 24 июня перечеркнуло последние надежды минчан на благоприятный исход событий. В 9:40 три волны немецких бомбардировщиков по 47 самолётов в сопровождении истребителей прикрытия нанесли по городу чудовищной силы удар.
За первым налётом последовали другие. Минск лишился электричества, остановились трамваи, прекратили работу хлебозавод и магазины. Бомбардировка разрушила водопровод, и пожарным стало нечем тушить огонь. В одночасье был разрушен центр белорусской столицы, и начал полыхать частный сектор, сплошь состоящий из деревянных домов. Но испепеляющие налёты германской авиации продолжались до 21:00.
Л.С. Касмович вспоминал: «Настоящая война в Минск пришла 24 июня: утром объявили тревогу, и сразу стали слышны взрывы бомб, началась бомбардировка города. После обеда сплошная лавина огня приблизилась к нашему дому. Мы выбежали в сад. Послышался гул самолётов, и отец крикнул: «Ложись!». Я упал и услышал приближающийся свист, а потом и грохот близкого взрыва. Земля подо мной не просто задрожала, а пошла волной! Когда рассеялся дым, я встал и увидел, что мама, отец, бабушка и двоюродный брат убиты…»
Военный комендант Ф. М. Багреев рассказывал: «Когда воздушный наблюдатель доложил мне, что на город лети «туча» самолётов, я вышел во двор. В бинокль я увидел большую группу самолётов, которые при приближении к городу разошлись веером, и на окраины Минска полетели бомбы».
Вот как описал этот страшный налёт корреспондент П. А. Лидов:«Жена с утра сходила на рынок и приготовила замечательный весенний завтрак. Садимся за стол. Стараюсь быть весёлым, шучу с дочерью. – Повезло тебе, Светлана. Никто из твоих школьных подруг не был под бомбёжкой, а ты побудешь. Это очень интересно. Вот будут они тебе завидовать после каникул! У Светы загораются глаза – это, наверно, действительно интересно. Она очень рада. Сильный гул моторов прерывает наш разговор. Бросаемся к открытому окну. Высоко в небе прямо на нас идёт целая армада бомбардировщиков.
Несколько секунд мы завороженно смотрим на них, а Светлана даже считает и успевает насчитать 27. Слышится стрельба зениток, и вдруг раздаётся какой-то свист страшной силы. Взрывы один, другой, третий – много взрывов. В комнату врывается буря, распахивается дверь, и я отчётливо ощущаю, как шатается весь… дом!»
Минчанка В. И. Ваньшина:«Выглянув из ямы, я была в ужасе: сколько было самолётов! Сейчас, когда вижу стаю ворон, сразу вспоминаю эту картину в небе. А бомбы летели, похожие на чёрточки»
Н. Е. Авхимович свидетельствовал:«Немецкие истребители спускались ниже верхних этажей зданий на улице Советской (ныне проспект Независимости) и из пулемётов били по окнам».
Из воспоминаний Л. П. Булата:«Почти у самого дома я увидел на бреющем полёте самолёт, который, как мне казалось, летел прямо на меня. В переулке я был один и, глядя на воюющего «крестоносца», почему-то замер. И тут буквально в метре от меня вздыбилась полоска песчаных фонтанчиков. В кабине самолёта я отчётливо разглядел пилота и мне, показалось, что он смотрит прямо мне в глаза».
Небо над белорусской столицей в этот день защищало всего 16 зенитных орудий – остальные были в 130 км от Минска на учениях под Крупками. В тяжелейших условиях 24 июня нашим зенитчикам удалось сбить над городом 6 самолётов противника.
В не лучшем состоянии была и советская авиация, потерявшая в этот день ещё 794 самолёта. Прикрывавшая белорусскую столицу истребительная авиадивизия, базировавшаяся на аэродроме в Лошице, понесла большие потери после германских налётов 23 июня. Несмотря на это советские пилоты на уцелевших истребителях поднимались в бой.
Очевидцы вспоминают о неизвестном лётчике-герое, который 24 июня в районе Комсомольского озера в одиночку вступил в бой с 10 немецкими самолётами и сбил 2 из них.
Младший лейтенант Ахметов сумел разогнать на своём истребителе 15 немецких бомбардировщиков, вынудив их сбросить бомбы в поле.
Шестёрка советских истребителей И-16 под командованием майора Плотникова без потерь атаковала 26 немецких самолётов, сбив 6 машин.
Всего же за весь день нашим лётчиком удалось сбить над Минском 21 самолёт противника.
Поздно вечером 24 июня из полыхавшей столицы БССР начался исход гражданского населения. Зарево от минских пожарищ было видно за 10 км. Руководители республики и города стали покидать Минск после двух часов ночи. Охрану порядка в городе возложили на 42-ю бригаду конвойных войск НКВД СССР.
25 июня над белорусской столицей снова появились немецкие самолёты.
Из воспоминаний Л. П. Булата: «В среду бомбёжка продолжилась, но её интенсивность заметно снизилась. Уменьшилось и количество самолётов. Да и бомбили они, как нам показалось, беспорядочно и равнодушно – лишь бы скинуть куда-нибудь свой смертоносный груз. На улице под деревом я увидел мальчика с остекленевшими открытыми глазами… Убитый! Первый увиденный мною убитый человек. Я знал этого мальчишку в лицо».
Из дневника писателя Янки Мавра узнаём, что в этот день немецких самолётов было немного, но прилетали они методично, через каждые 15-20 минут. Далее он пишет:«Наши зенитки немного постреливают, но стычки в воздухе ни одной. Немцы полные хозяева, летают низко. Утром узнаём, что город оставлен властями. Каждый стал думать о себе».
В этот день командующий 2-м Воздушным флотом Германии А. Кессельринг заявил, что после массированной бомбардировки Минска 24 июня его лётчики в отношении столицы БССР выполнили свою задачу и могли уже переключиться на уничтожение отступающих частей Красной Армии. Возможно, поэтому 25 июня они так вяло бомбили Минск, но зато вовсю принялись расстреливать колонны беженцев, покидавших горящую столицу БССР.
Снимок пожаров, вызванных «вялой» бомбардировкой Минска 25 июня 1941 года
Из донесения комиссара Григоренко: «Один немецкий самолёт произвёл посадку на дорогу Минск – Москва и при пробеге по асфальту расстреливал население».
Л. П. Булат вспоминал, что когда его близкие собирались покидать Минск, то предполагали идти не по шоссе на Москву или Могилёв, на которых «немецкие самолёты прямо-таки свирепствовали, безжалостно расстреливая людей», а по просёлочным дорогам на Бобруйск.
26-27 июня немцы нанесли по Минску последние бомбовые удары в 1941 году.
26 июня в 15:00 столицу БССР покинула и конвойная бригада НКВД, охранявшая порядок в городе. Наступило безвластие, и горожане устремились к магазинам, уцелевшим после бомбёжек.
Из воспоминаний Л. П. Булата: «У магазина я опешил: витрина разбита, дверь настежь, а внутри орудуют люди: «Чего стоишь, пацан?! Хватай добро! Зараз немцы налетят, разбомбят, и всё пропадёт». Рядом паренёк знакомый: «Тут красноармейцы проходили. Они и дверь сломали. Хлеба взяли, сказали, чтобы народ разбирал оставшееся».
Как оказалось, германская авиация применила против Минска уже испытанную ей в Европе тактику мощного воздушного удара, который наносил городу больше вреда, чем наземная операция. Но результаты бомбардировки белорусской столицей были таковы, что по признаниям самих немцев сильно разрушенная Варшава казалась нетронутым городом в сравнении с нещадно разбомбленным Минском.
28 июня после 16:00 в белорусскую столицу стали входить немцы. Оказалось, что пожары, вызванные бомбардировками накануне, ещё не утихли.
28 июня 1941 года. Горят дома в Минске на улице Бобруйская
29 июня связист Р. Кёнигер записал в дневнике свои впечатления о разрушениях в Минске, увиденные им с высоты Оперного театра: «Через Минск война прошла как извержение вулкана – огнём и пеплом. Мы первый раз видим такие разрушения. На Западе мы уже видели разрушенные города, но разрушения такого масштаба – нет!»
Оперный театр в окружении руин центральной части Минска
По немецким данным (GerlachC. Op. Cit. – S. 382) Минск летом 1941 года был разрушен германской авиацией на 85%. Из 330 предприятий – 313 превращены в руины. Как советские ВВС могли нанести городу ещё большие разрушения, если в нём уцелело всего 15 % зданий?
Вот так выглядит 85% разрушенных и 15% уцелевших зданий в Минске
Так что же было разрушено в результате советских бомбардировок?
В январе 1942 года во время советского налёта пострадал один из цехов щетинно-щёточной фабрики, накануне восстановленной немцами.
8 марта 1942 года бомбардировкой было выбито много стёкол и разрушено несколько оконных рам в Доме правительства, в котором находилось большое количество немецких учреждений.
В ночь на 26 марта 1942 года в казармах на улице Красноармейской под бомбами погибло около 300 литовских полицаев из состава батальона, участвовавшего в карательных акциях на белорусской земле. Две бомбы упали на аэродромную столовую, убив 29 немецких офицеров лётного состава. Одна бомба угодила в следственный изолятор на Володарской – погиб немецкий следователь. Несколько бомб повредили часть здания железнодорожного вокзала и отбили фасад здания Наркомата лесного хозяйства. Бомбы, предназначенные для Дома правительства, сильно повредили дома на улице Берсона.
В ночь на 19 октября 1942 года советский связной зафиксировал падение трёх авиационных, двух фугасных и одной зажигательной бомбы на пустырь и болото. От их взрывов в деревянных хатах окрестных жителей вылетели стёкла из рам.
В конце мая 1942 года по сообщениям разведчика М. В. Проявкина во время бомбардировки завода им. Мясникова все бомбы взорвались рядом, не причинив ему ущерба.
В конце июня 1942 года был уничтожен цех завода им. Ворошилова, на котором немцы ремонтировали танки.
20 и 21 августа были массированные бомбардировки немецких аэродромов в Лошице и Слепянке.
2 мая 1943 года налёт продолжался два часа.
В ночь на 6 октября 1943 года во время бомбардировки нацистского госпиталя СД было убито двое и ранено несколько человек. Во время бомбардировки аэродрома в Слепянке погибло 47 немецких зенитчиков. Были разрушены военные городки в Красном Урочище и Козырево.
6 октября 1943 года была массированная бомбардировка железнодорожного узла в Минске.
В один из налётов был разрушен один дом на улице Кирова и обойная фабрика.
В ночь на 14 июня 1944 года советские самолёты бомбили аэродром в Лошице.
Как видим, никаких ещё больших разрушений, чем германская авиация советские ВВС не сделали.
Важно отметить, что немцы, разбомбив Минск в июне 1941 года, не собирались его восстанавливать. Согласно нацистским планам одна часть советских горожан подлежали уничтожению, другая – работе по обслуживанию нужд вермахта, а третья – выселению в деревню для использования в качестве сельскохозяйственных рабов. Германский генеральный комиссар Белоруссии Вильгельм Кубе даже заявил, что крупные города не стоит восстанавливать и по той ещё причине, что «город портит белоруса, так как он привязан к земле».
Неудивительно, что немцы продолжали разрушать столицу БССР и во время оккупации.
8 марта 1944 года Гитлер присвоил Минску статус «укреплённого района» и приказал возводить в нём долговременные огневые точки. Для их строительства решили использовать «стройматериал» из близлежащих домов, для чего их стали взрывать. Чтобы очистить сектора обстрела оккупанты снесли и мешавшие им дома, уцелевшие после всех перипетий войны.
1 июля 1944 года, покидая Минск, немцы подожгли город, вывели из строя водопровод, канализацию, телефонно-телеграфную связь и взорвали 23 работавших до этого предприятия.
В ночь на 3,4, 5 и 6 июля 1944 года уже освобождённый Минск снова усиленно бомбила германская авиация.
В ночь на 21 июля по железнодорожному узлу белорусской столицы нанесли удар до 120 немецких бомбардировщиков. Был уничтожен 51 вагон с военными грузами, сгорело около 30 близлежащих домов, убито 15 и ранено 58 человек. Погибли трое и были ранены 13 зенитчиков.
В ночь на 23 июля снова 120 бомбардировщиков бомбили Минск. На этот раз путём своевременного затемнения важных объектов и созданием ложных очагов света удалось дезориентировать противника и минимизировать ущерб: было разрушено три дома, погибло три человека и 12 получили ранения.
Закончилась война. Архитектор Г.А. Парсаданов, вернувшийся с фронта восстанавливать столицу БССР, вспоминал: «Разрушения Минска были потрясающими. Всюду видны были одни коробки и пепелища. Расчищены только проезды». В целом масштабы разрушения были таковы, что возникли сомнения в целесообразности восстановления столицы Советской Белоруссии на таких руинах и даже обсуждались планы его строительства на новой площадке в 10 км от города…
15 июля 1945 года по пути в Германию на Потсдамскую конференцию в Минске остановился Иосиф Сталин. Выйдя на привокзальную площадь, расположенную в центре белорусской столицы, он был поражён масштабами разрушений: до самого горизонта простирались сплошные развалины, и лишь вдалеке возвышались уцелевшие здания Оперного театра и Дома офицеров.
Когда оцепенение от увиденного прошло, руководитель СССР предложил построить напротив вокзала два больших дома, своеобразные «ворота» города, которые «скроют развалины и украсят Минск».
Но и спустя 2 года, когда в 1947 году заканчивалось строительство Штаба Белорусского Военного Округа, центр Минска всё ещё представлял из себя пустыню.
В подготовке статьи использовались публикации А.М. Литвина и И.Ю. Воронковой
